ОБГОРЕВШИЙ ПОСОХ

Поступки сильнее слов…

1. Чистилище

Давным-давно, когда горы были намного выше, а климат значительно суровее, двое путников отправились в поход по Кавказским вершинам. Несколько дней бродили они по заснеженным тропам, двигаясь в направлении перевала. Останавливались там, где ночь застанет. И вот однажды остановились путники в разбитой хижине у слияния двух рек, чтобы переждать особенно морозную ночь. Место это в народе величалось Чистилищем. Не то от погодных условий, не то от слухов, что вещи творятся тут странные.

Отужинав краюхой и подбросив поленьев в печь, путники устроились на ночлег.

Поздно ночью один из них проснулся от двоякого ощущения страшной жажды и лютого мороза. Он приподнял голову. Угли в печи давно угасли, и от этого в хижине стало ужасно холодно.

Но чувство жажды не отступало. Во рту все пересохло, словно одеревенело. Но покидать едва теплый тулуп не хотелось. Путник лишь поежился в нем, стараясь укутаться.

– Пусть будут прокляты эти горы и все, что с ними связано! – в полголоса довольно четко выругался путник и придвинул к себе лежащий неподалеку обледеневший посох. Чтобы хоть как-то утолить жажду, путник стал жадно облизывать иней на нем. Но тут же во рту его возникло резкое жжение и жгучая боль, словно язык и гортань были ошпарены кипятком.

Путник одним движением откинул от себя посох. Но было уже поздно. Самое страшное уже случилось. Во рту, там, где должен быть язык, ощущалась лишь пугающая пустота… И очень сильная боль.

Он попытался было закричать, но голосовые связки тоже были повреждены, голос у путника пропал. Как ни старался, он не смог издать даже стона или сипения.

Путник бросил взгляд в сторону своего посоха. Да, его догадки были верны. На посохе красовался его вырванный с корнем язык. Но он тут же вспыхнул ярким оранжево-синим пламенем, которое пробежалось по всей длине посоха и тут же погасло.

От вспышки света проснулся второй путник. Он не сразу догадался, что случилось.

– Что это было? Что за огонь? – попытался он узнать. Но пострадавший лишь размахивал руками, пытаясь что-то изобразить и показывая пальцами себе в рот.

Второй путник встал, раздул угли, подбросил поленьев и только потом смог разглядеть, что же произошло. Действительно, там, где у его товарища должен находиться язык, располагалась черная пустота, уходящая глубоко в глотку.

До утра оба не сомкнули глаз. Товарищ расспрашивал пострадавшего о том, как все произошло, но тот в ответ лишь размахивал руками и мотал головой. Под утро он все-таки смог объяснить, как все произошло. Свою странную историю он нацарапал углем на стене.

Поутру дороги путников разошлись. Потерявший ночью способность говорить принял решение возвращаться прежней дорогой к началу пути, в деревню Многоречье, к лекарю. Второй же стал уговаривать его продолжать путь дальше. Перевал уже был поблизости.

Тот лишь отмахнулся, взял свой почерневший от вспышки огня посох и, опираясь на него, побрел прочь от проклятой хижины в обратном направлении.

Только по пути он заметил, что в том месте на посохе, куда ночью он прикоснулся языком, появилась странная отметина в виде стрелки. Она словно тлела еле заметным огоньком на посохе. Словно указывала ему направление. Путник решил, что это знак, что он правильно сделал, выдвинувшись обратно.

Он светящимся концом окунул посох в снег – яркое свечение в виде стрелки пропало. Но отметина осталась.

Хмурная поляна

Весь день ковылял путник по лесным тропам, петляющим вдоль реки. Он с трудом пробирался между спящими деревьями, которые стояли, словно белые великаны. На головах у них были белоснежные шапки из снега. Когда выглядывало холодное зимнее солнце, лес слегка оживал и сверкал миллионами искр.

В тех местах, где снега было по пояс, приходилось терять очень много сил и времени. Есть путник ничего не мог, так как боль во рту не угасала. Лишь очередная горсть снега утоляла его жажду и немного гасила боль.

К вечеру он уже добрел до Хмурной поляны. Так называлось место, где располагался охотничий стан, справа и слева от которого по руслу в реку впадали небольшие притоки. На этой поляне, в лачуге охотников, путник и решил переночевать. Уже начинало темнеть. Сил уже не осталось, холод также давал о себе знать и сковывал движения.

Но вот у самой реки, перед поляной, отметина на посохе путника снова засветилась оранжевым цветом. И в этот момент он услышал в реке хорошо отличимые всплески. Будто кто-то радостно купался в воде.

Он подошел поближе и увидел большую сову, барахтающуюся в воде. Она билась о камни, пытаясь выбраться. Левое крыло ее было сломано и не работало. Она предприняла еще несколько попыток, но было видно, что сил у нее тоже не осталось. Еще немного – и течение заберет ее с собой под воду. Она погибнет.

Путник решил попробовать помочь бедной птице и стал медленно пробираться по замерзшему льду к кромке воды. Лед слегка потрескивал под ногами. Оно и понятно. На горных реках лед обычно непрочный. Шаг за шагом путник пробирался к воде. Опираясь на посох, он стал аккуратно переступать на виднеющиеся из-под воды камни. Один, второй, третий. И вот до совы уже можно дотянуться. Путник поймал устойчивое положение, переложил посох в другую руку и стал медленно тянуться им к сове. Та словно догадывалась, что ей пытаются помочь, и целым крылом стала грести по воде, приближаясь к человеку. Наконец ему удалось посохом поддеть сову. Резким и уверенным движением путник вытолкнул ее на лед у берега. Но в этот же момент поскользнулся на камне и сам плюхнулся в ледяную воду. Он резко поднялся, быстро перебирая ногами, стал приближаться к берегу. Но холодная вода все-таки успела пропитать всю одежду путника.

Он выбрался на берег. Совы нигде не было. Только след на снегу уходил от реки в заросли мелкого кустарника.

Путник снял тулуп, попытался отжать его от воды. Затем то же самое проделал со штанами. Но морозным вечером это сделать было трудно. Промокшая одежда моментально «задеревенела».

Оставаться голым и мокрым на морозе, с промокшей одеждой, не хотелось. Путник взял посох и направился к охотничьей лачуге в надежде добыть огонь и погреться. Но сколько ни шарил в темноте путник, ничего похожего на огниво найти не смог. Ночь обещала быть холодной.

Так и просидел в углу до утра, накрывшись мокрым тулупом и выдавая от холода серенады зубами. Иногда усталость брала свое, и путник ненадолго погружался в дремоту. Но затем снова просыпался от сильного озноба и холода.

Сосновое Угорье

Едва только рассвело, скиталец собрался с силами и направился дальше по тропе, к деревне Многоречье, к лекарю. Где-то глубоко он еще надеялся, что ситуацию можно исправить. Хотя верилось с трудом. Казалось, как теперь вообще можно дальше существовать? Без голоса, не разговаривая. Молчать всю оставшуюся жизнь? Это очень сложно… Только сейчас, когда теряешь возможность говорить, начинаешь понимать, как много ты разговариваешь. Как же трудно, когда ты не можешь ничего ответить, сказать, попросить, чем-то восхититься или возмутиться. Пока вокруг лишь снег, деревья и холод, говорить особенно не с кем. Но там, в привычном мире, среди людей, без голоса никак.  

Часы раздумий под хруст снега шли один за другим. Путник изредка останавливался, чтобы отдышаться и употребить очередную порцию рыхлого прохладного снега.

Его одежда уже практически высохла от тепла тела. Было уже не так холодно. Или просто так казалось, пока хоть немного двигаешься. Не совсем понятно. Однако, путник решил сегодня во что бы то ни стало дойти до Многоречья. Там он мог обогреться и переночевать. Именно в Многоречье он надеялся найти лекаря, который смог бы ему помочь.

Сейчас он только в Сосновом Угорье. Это место хорошо знакомо путнику, так как оно славилось своей красотой. Уж больно лес и горы в этих местах были живописны. А с самой высокой горы Соснового Угорья можно было разглядеть все ущелье в одну и другую сторону.

В очередной раз оперся скиталец на свой посох, чтобы загрести ладонью снега. И тут он заметил, что отметина на посохе у его руки снова засветилась знакомым оранжевым блеском. Появилось предчувствие, что что-то должно произойти.

В эту же секунду в стороне от тропы послышался легкий шум и звонкое лязганье. Любопытство победило. Путник потихоньку стал приближаться к тому месту, откуда слышалась возня. Мгновение спустя он заметил в кустах волчицу. Она лежала на снегу и тяжело дышала. Ее лапа была крепко зафиксирована в тисках металлического капкана. Так уж бывает, и хищники иногда становятся жертвами. Она озлобленно смотрела на случайного гостя, всем своим видом показывая агрессивный настрой. Однако, в ее потускневших глазах читалась безысходность и отсутствие какой-либо надежды на спасение. Было видно, что она пробыла здесь довольно долго. Снег вокруг капкана был утоптан и утрамбован. Но путник заметил и еще кое-что. Вокруг капкана также легко читались и маленькие следы. Вероятно, это были ее щенята. Действительно, осмотревшись, путник заметил двоих подросших щенков, которые спрятались за небольшим камнем от человека и со страхом и любопытством оттуда за ним наблюдали.

Несколько секунд путник раздумывал, как ему поступить. Подвергнуть опасности свою жизнь, связавшись с агрессивным диким зверем, или попытаться подарить жизнь этим маленьким и беззащитным созданиям? Риск был большой. Но все-таки ему стало жалко щенят, без матери-волчицы они точно пропадут.

Выставив альпеншток вперед как импровизированный щит, скиталец стал осторожно приближаться к волчице. На ее пасти появился предупредительный оскал. Скиталец замешкался, пересчитал всех мурашек, пробежавших по его телу от затылка до пяток, а затем снова стал потихоньку подходить к жертве, не обращая внимания на ее предупредительные сигналы. Было ясно, что на этот оскал у волчицы уходят последние силы, сопротивляться она уже долго не сможет.

Путник осторожно придавил концом посоха цепь капкана, а сам посох использовал для фиксации туловища волчицы. Получилось так, что якобы обездвижены были и лапа в капкане, и сама волчица.

Левой рукой прижимая посох, правой он взял аккуратно тиски капкана и, приложив максимум усилий, разжал их.

Или волчица почувствовала, что ее лапа свободна, или от безысходности, но в этот момент она резко извернулась и резко бросилась на руку спасителя, державшую посох. Волчица стала агрессивно ее рвать и кусать. Путник пытался обороняться, но сил совладеть с диким зверем, хоть и тоже ослабшим, у него не было. Казалось, его судьба уже была предрешена… Но тут волчица так же резко отскочила в сторону, поджимая под себя больную лапу. Она подбежала к волчатам, обернулась на путника, посмотрела пару секунд и скрылась с волчатами за ближайшими камнями.

Путник осмотрел раны. Они кровоточили. Он стал горстями загребать снег и вымачивать кровь, промывая раны. Было не очень удобно, потому что на руке также был в клочья порван рукав тулупа.

Несколько минут, а может и час, бедный скиталец просидел на снегу, прислонившись спиной к дереву. Казалось, он на некоторое время даже уснул. Или потерял сознание. Точно было неизвестно. Но путник стал чувствовать, что порядочно замерз сидеть в холодном лесу на холодной, покрытой снегом земле. Уже потемнело. Здравый смысл подсказывал ему, что остаться здесь – значит, принять свою кончину.

«Тебе, зверюга, я подарил жизнь… Твоим волчатам тоже… И сам еще поживу…». С этими словами в голове, с этими мыслями он встает, опираясь на свой посох, и отправляется в путь.

Снег негромко скрипит под ногами. Мороз начинает давить сильнее. Как и положено в это время года в этих местах. Это все-таки горы, у них свои правила. Они не спрашивают, холодно тебе или тепло… Они благородно и величаво возвышаются над человеком, погрузившись в долгий и крепкий сон.

Боль в области гортани не проходит. Рука, искусанная волчицей, перестает ощущаться. Или от мороза, или от потери крови.

Он шел всю ночь. Так как знал, что если присядет и закроет глаза, то уснет. Навсегда.

Взошла луна, отчего тропу стало лучше видно. Зимний лес заметно преобразился. Морозный иней и снег на ветках деревьев и на земле под ее светом стал игриво поблескивать, словно приветствуя бедного скитальца. А он, опираясь на свой обгоревший посох, шаг за шагом двигался дальше в морозную ночь. Несмотря на боль, холод и усталость.

При свете луны тропа хорошо читалась. Где-то приходилось немного петлять, но вскоре путник снова возвращался на правильную дорогу. На крутых склонах приходилось двигаться очень осторожно. Одно неверное движение – и ты уже мчишься по снегу вниз в холодный поток горной реки.

Его рука постепенно утихла, или скиталец просто свыкся с болью и перестал ее ощущать. Скорее всего, от холода именно так и было. Ноющая боль в гортани тоже стала постепенно угасать. Путник все больше и больше ощущал чувство голода, а в голове стали крутиться мысли о том, чем бы ему перебить аппетит.

Утром взошло яркое и теплое солнце. Казалось, ничего приятнее и теплее его лучей скиталец никогда до этого не ощущал. В сравнении с ночным холодом это тепло было истинным блаженством. Путник старался затененные места проходить как можно быстрее, и наоборот, немного замедляться на открытых солнечных участках.

На одном из таких участков он сделал небольшой привал. Скиталец сидел прямо на снегу, прислонившись спиной к небольшому камню и впитывая каждую частичку солнечного тепла. Его глаза сами собой закрывались от приятного истомного ощущения, а бессонная ночь и дорога сказались усталостью. От этого путник на некоторое время погрузился в сладкую дремоту. Он понимал, что оставаться здесь нельзя, нужно двигаться дальше. Однако, ничего не мог с собой поделать.

Очнулся путник, когда солнце над ущельем было намного выше. Он огляделся, приподнялся. Ощущалось острое чувство голода. Он потянулся к своей котомке и стал шарить в ней руками по дну. На его счастье там был небольшой засохший кусочек хлеба и такой же по размеру, замусоренный кусок сала. Сейчас эта находка показалась для путника драгоценней всего на свете. Он с удовольствием стал уплетать все, что нашел. Изредка засохший хлеб заставлял его поморщиться, так как доставлял дискомфорт в еще не зажившем рту.

После недолгого сна под яркими лучами скупого зимнего солнца и небольшого перекуса скиталец с новыми силами поднялся и, опираясь на свой ставший уже родным посох, направился дальше вдоль реки в сторону деревни.

Курум-река

Вблизи Курум-реки символ на посохе снова засветился ярким оранжевым цветом. Путник уже догадывался, что этот символ загорается не с проста. А именно в тот момент, когда должно было что-то произойти. Размышляя об этом, он старался прислушиваться к лесу, к природе. Он украдкой озирался по сторонам. Но ничего не замечал. Ни звуков, ни картин. Только зимний лес вокруг. Тропа вдоль реки. Больше ничего. Однако, стрелка на посохе не гасла.

Путник потихоньку продвигался дальше, стараясь совершать как можно меньше неосторожных звуков. Шаг за шагом, метр за метром. Он шел, стараясь не мешать миру наслаждаться зимним сном.

Все-таки, природа зимой прекрасна. Зима, снег, деревья, а какая бесконечная красота, и как все всегда по-разному. Смешанный лес зимой особенно прекрасен. Летом зелень листьев и хвои спорят друг с другом, зимой же лес становится прозрачным – но остается при этом частично зеленым, и это выглядит почти как маленькое чудо – кусочек зелени среди тотальной белизны. На горы можно смотреть бесконечно в любое время года, но зимой они особенно таинственны и загадочны, их снежные пики будто бы вспарывают синеву небес, а низкие зимние облака не решаются подняться до вершины и останавливаются передохнуть на середине пути, прикорнув на горном склоне. На горы зимой можно смотреть просто бесконечно.

Так в мыслях путник не спеша приблизился к Курум-реке. Так здесь называли место, где с крутого склона горы время от времени сходит каменный поток и с грохотом приземляется у самой реки.

Проходить Курум-реку путник стал очень осторожно. Камни под ногами то и дело норовили сбросить с себя случайного незнакомца. К тому же на массе из снега и грунта можно было легко оступиться и улететь вниз по этой самой Курум-реке.

В середине обсыпища путник заметил свежий поток, сошедший буквально недавно. Когда они вдвоем несколько дней назад проходили здесь со своим товарищем, этого схода камней еще не было.

Он так же осторожно приблизился к месту, где земля, песок и камни смешались в единой массе мощного оползня.

И тут только путнику перед глазами встала ужасная картина. Под одним из валунов виднелись голова и руки человека – верхняя часть его туловища. Все остальное было безжалостно завалено камнями. Этому бедняге явно не повезло. Скорее всего, поток сошел как раз в тот момент, когда он проходил по Курум-реке.

Признаков жизни мужчина не подавал.

Путник все равно подошел к нему и пощупал пульс, чтобы убедиться. Он был мертв. Как же ты, бедняга, так нелепо попрощался со своей жизнью? И рядом никого не оказалось, кто смог бы помочь тебе… Хотя, ему вряд ли кто-то смог бы помочь. Камень, его придавивший, был очень массивным. И скорее всего внутри у бедняги и живого места не осталось.

Такая вот нечеловеческая смерть настигла его здесь, в горах.

Единственное, что мог здесь сделать путник – похоронить его по-человечески. Он не раздумывая подошел к этому валуну и стал посохом своим подбирать надёжную точку опоры, проталкивая его под камень. Очень скоро посох нашел небольшую лазейку под булыжником и уверенно нырнул под него. Теперь путник мог хотя бы немного поддеть снизу камень посохом как рычагом. Он из последних сил здоровой рукой стал поднимать посохом камень, чтобы освободить беднягу из его плена. Камень на удивление поддался. Теперь нужно было перехватиться чем-то, чтобы освободить руку. Путник стал своим корпусом тела, поясом и ногами что есть сил подпирать посох и булыжник, который он держал, а здоровой рукой вытаскивать придавленного наружу.

Силы очень быстро покидали его. Он сантиметр за сантиметром освобождал изуродованное тело бедняги из-под камней. Обессиленный, он трясся и дрожал, стараясь не уронить на себя камень… Но случилось то, чего он больше всего боялся.

Когда бедняга был уже полностью снаружи, камень немного сдвинулся с места, посунулся и повалил путника, очень сильно придавив ему ногу. От ужасной боли путник закричал. Перед глазами стали мелькать искры, в голове все закружилось. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Путник стал глубоко дышать, и, вероятно, это помогло ему совладать с собой. Он обернулся и осмотрел место, где была его нога. Под камнем оказалась только стопа. Тут путник заметил, что рядом с его ногой также оказался приваленным и его посох. Это было очень кстати. Он мог таким же способом приподнять камень и освободить себя. Сил почти не было. Он аккуратно здоровой рукой попытался приподнять камень. Тот через несколько попыток все же поддался, и путник смог извлечь оттуда свою раздробленную стопу. Было адски больно! Хотелось кричать, что есть силы. Но на это тоже сил не было. Да и кричать было бесполезно, поблизости вряд ли кто-то сейчас будет.

Путник оторвал от своей котомки кусок ткани и соорудил из нее нечто вроде фиксирующей повязки на ногу. Стало чуть легче. Хотя боль не проходила.

Путник бросил жалостливый взгляд на мертвого бедолагу, который лежал поблизости.

«Да, тебе уж сейчас явно хуже, чем мне! – подумал путник. – Ладно, нужно завершать начатое». Осторожно встав на колени, путник взял в руки свой посох. Он обратил внимание, что отметила на посохе блестеть перестала. Испытывая боль в погрызанной руке и раздробленной ноге, он на четвереньках отполз в сторону, к деревьям, туда, где камней было поменьше.

Сначала он здоровой рукой стал разгребать толстый слой снега в стороны, пока внизу не показалась мерзлая земля. Затем своим посохом путник стал потихоньку долбить грунт, бережно откладывая его в сторону. Удар за ударом, толчок за толчком. Одной рукой получалось очень плохо. Хуже было только когда неосторожным движением он тревожил свежую рану на ноге.

Первый промерзлый слой грунта под деревьями поддавался с трудом. Но через несколько часов усиленной работы почва стала поддаваться легче. И яма под могилу для бедняги стала углубляться быстрее. Это немного воодушевило путника. Закончив с могилой, он так же на четвереньках вернулся к бедолаге, поддел его под руки и, шажок за шажком, на четвереньках, стал оттягивать его к могиле.

К вечеру путник наконец управился. Он похоронил бедолагу. Это стоило ему огромных усилий. Но долго рассиживаться на одном месте нельзя. Уже темнело. Скиталец поднялся на здоровую ногу, а больную подогнул под себя. Здоровой рукой взял свой черный посох и побрел навстречу темноте.

Пока шел, путник размышлял о том, как трагично обернулась судьба этого бедолаги. Откуда мог знать он, полный энергии и сил, что его жизнь оборвется именно здесь, в горах, далеко от людей. Успел ли он сделать все, что задумал? Сказать все, что хотел? Вряд ли. Остается лишь надеяться, что он был хорошим человеком. Что успел за свою короткую жизнь сделать достаточно добра. Путнику хотелось, чтобы все эти затраченные усилия, все жертвы, которые пришлось принести за эти дни, были не зря.

Путник не заметил, как добрался до охотничьего домика, стоящего на берегу уже знакомой и родной реки. В этом домике они с товарищем несколько дней назад ночевали. Здесь были небольшой запас провизии и печь.

Он медленно проковылял к двери, навалился на нее слегка. Дверь легко поддалась ему. Внутри было темно. Но свет луны из окна позволял разглядеть очертания того, что находилось тут и помогало ориентироваться. Он подошел к печи и заглянул в топку. О, счастье! Под золой теплилось несколько тлеющих угольков. Скорее всего, они остались здесь от сегодняшнего бедолаги, ночевавшего здесь.

Путник собрал щепы у печи и подбросил на угли. Огонь весело подхватился и в радостном танце стал освещать комнату охотничьего домика. После охапки поленьев в домике стало тепло. Несмотря на глубокую ночь, путник наскоро приготовил в старом треснувшем горшке крупы. Пока она готовилась, он смог набрать и растопить немного снега. Получившейся теплой водой он умылся, промыл раны на руке и ноге, поменял повязки. Затем с удовольствием съел приготовленную в горшке крупу. Ощущение теплоты и чувство сытости привнесло в ослабленный организм путника непреодолимое желание предаться неге сна.

Серые проблески грубого зимнего рассвета начинали маячить в окне охотничьего домика, когда путник, устроившись на брусчатом топчане, погрузился в глубокий и сладкий сон.

Многоречье

Сколько дней и ночей проспал путник в охотничьем домике, он не знал.

Проснулся, когда солнце ярко светило в окно. По его расположению на небе было ясно – сейчас утро.

Он затопил печь, принялся готовить завтрак. Повторил процедуры с рукой и ногой. Промыл, перевязал. Рана на руке от волчицы стала немного затягиваться и практически не болела. С ногой было похуже. Она посинела и опухла. Голоса так и не было.

Путник оставил гостеприимное место и уже после полудня направился дальше по тропе вдоль реки. Он двигался медленно, наступая только на здоровую ногу и опираясь на свой посох. Деревня была уже относительно близко.

Спустя некоторое время путник услышал позади себя тяжелое фырчание и чьи-то шаги на снегу. Он обернулся. Следом за ним по тропе ехал мужчина на лошади с луком и стрелами за плечами. Это был охотник. Поравнявшись с путником, он остановил лошадь и сошел с нее.

– Куда путь держишь? – спросил охотник у скитальца.

Тот ничего не ответил, лишь показал посохом в сторону деревни.

– Я иду налегке, могу подвезти тебя, – предложил охотник, глядя на его поврежденную ногу. Путник кивнул ему в ответ.

Они оба взгромоздились на лошадь, – охотник впереди, путник позади, – и направились к деревне уже верхом. Так путь преодолевался значительно быстрее.

Сидя на лошади, путник обратил внимание на свой посох. Стрелка на нем странным образом исчезла. Но произошла еще более странная вещь. Там, где была отметина в виде стрелки, теперь появились какие-то незнакомые символы, похожие на буквы и слова. И они светились тем же самым ярко оранжевым цветом. Что бы это могло значить? Путник не знал.

На въезде в деревню охотник остановился.

– Вот в этом доме живет лекарь. Он тебе поможет, – сказал он.

Путник осторожно сполз с лошади на здоровую ногу. Он поднял голову на охотника и посмотрел ему в глаза. Он не мог ничего сказать. Но по глазам путника и руке, лежащей на груди, читалась неподдельная, искренняя благодарность.

Он напоследок кивнул охотнику и направился к дому лекаря.

*   *   *

Много лет прошло с того дня.

Путник поправился. Он поселился в той маленькой деревушке Многоречье, в маленьком домике на окраине, у реки, с видом на горы и ущелья, по которым ему довелось путешествовать. Его рука зажила, и лишь несколько шрамов от укуса волчицы напоминали ему о той необычной встрече. Стопу, к сожалению, пришлось ампутировать, но он спокойно передвигался с помощью своего старого и верного помощника – того самого посоха со странными символами.

Голос у путника так и не появился.

Но несмотря на тяжелые испытания той решающей зимой, которые ему пришлось перенести, он смог понять одну простую вещь.

Совершая достойные поступки, искренне и бескорыстно помогая нуждающимся, даже если приходится в некоторых случаях приносить ощутимые жертвы ради этого, мы меняем себя, мы переворачиваем свою внутреннюю суть и наш окружающий мир с ног на голову, делая их радостнее, ярче и чище. Просто надо оглянуться вокруг: может, кому-то прямо сейчас нужна наша помощь. Не надо проходить мимо, не надо быть равнодушным и черствым. Не нужно специально ждать момента, чтобы совершить достойный поступок.

Путник сидел и размышлял об этом, глядя в окно на завораживающие и манящие виды гор вдалеке.

Перед ним лежал чистый лист бумаги, на котором аккуратно были выведены те самые незнакомые слова, появившиеся на посохе:

facta sunt potentiora verbis

Теперь-то он знал, что они означают…

01.04.2023